При блеске луны сиротливой на небе,

Где звезды с тоскою таятся в ночи,

Там вечные сумерки Бога Эреба,

Пристанище скрытое свое нашли.

И там же под куполом тьмы непроглядной,

Виднеется лес со своею загадкой.

Разгадку уж ищут во веки веков,

Да только найти так никто и не смог.

А вот что таинственно было в лесу:

На протяжении лет пятисот,

От громкости всю, сотрясая листву,

Кричала волчица пронзительно, вот.

И вой этот был не на что не похож,

Но столько в нем боли читалось!

И раздавался он ровно в полнОчь,

Аж в сердце внутри все сжималось!

Тоска и обида, презренность и злость,

Сплошная волна исступления.

Отчаянья было немного, и вскользь,

Немало забвенья, сомненья…

Была и любовь в нем, и бездна мольбы,

Надежды слепой, тяготенья.

Но был тот вой неземной красоты,

Хотя он и длился мгновенья.

И что же случилось? С чего есть тот крик,

Усердный, надрывный, истошный?

А дело тут в том, волк-любимый погиб,

Осталось одна она, брошенной.

Стая волков, разъяренных, жестоких,

Явилась так яростно вдруг.

И из краёв одиноких, далеких,

Пришел тот самый недрУг.

Он бился так крепко, отважен был пыл,

Враги наступали мгновенно.

И сил расстановка была против них,

Совсем говоря откровенно.

Во схватке большой, он семью защищал,

Детенышей маленьких, мать их.

Но боя не выдержал он, громко пал,

И схватки той шум быстро стих.

                       ***

Давно это было, как я говорила,

Волчицы уж той нет в живых.

Но вой одинокий тот, так горделиво.

В сердцах до сих пор все звучит.